Газета "Содружество", №7, октябрь 2002 г.

4

К 100-ЛЕТИЮ ЮРИЯ НИКОЛАЕВИЧА РЕРИХА

    Второе издание этого обширного труда, ставшего лауреатом конкурса АСКИ “Лучшие книги года” вышло летом этого года. Далай-лама назвал его одной из лучших российских публикаций по буддологии.
    Ю.Н. Рериху было всего двадцать три года, когда он написал эту книгу (первое издание - Париж, 1925), но уже в ранней работе проявилось главное качество будущего великого ученого: способность в предельно сжатой форме изложить фундаментальный материал. Всего сто страниц – но на них перед нами разворачивается политическая и духовная история Тибета, мы входим в мастерскую тибетского художника и наблюдаем за приемами его работы, мы узнаем о связях тибетского искусства с искусством Индии и Китая и, наконец, главное – нам распахивают доселе запертую дверь в мир тибетской символики и иконографии.
    Перед нами раскрывается сложная символика иконографии самого Будды, его учеников – архатов, и многочисленных богов, которые для образованного тибетца суть ни что иное, как персонификация определенных энергий и качеств. Таковы дъяни-будды, познаваемые лишь в глубочайшем созерцании, идамы – персонификации классов тантр, бодхисаттвы, давшие обет не уходить в нирвану, пока есть в мире хоть одно живое существо, нуждающееся в спасении, и спутницы бодхисаттв – богини Тары и дакини.
    Однако несмотря на то, что “Тибетская живопись” написана три четверти века назад, она не утратила своей научной ценности благодаря переводам священных текстов, включенных в нее. Мы становимся как бы свидетелями молитвенного экстаза тибетских и индийских поэтов, прославляющих богов и богинь. Важно отметить, что за строгим описанием иконографии встает важная философская идея, идея значимости женского начала, без осознания которого невозможно приближение к Просветлению. Несмотря на то, что ранний буддизм считал женщину только препятствием на духовном пути, в Тибете отношение к женщине стало иным.
    Еще одно достоинство этой книги, выгодно отличающее ее от большинства научных работ по Тибету, – ясность и простота языка. Все это в целом приводит к поразительному результату: текст оказывается доступным и интересным как человеку, только приобщающемуся к культуре Тибета, так и специалисту-востоковеду. (Во второй части книги, посвященной описанию коллекции буддийской живописи, хранящейся в МЦР, А.Л. Баркова постаралась придерживаться того же принципа.) Ученый отметит и еще одно достоинство, редкое даже для зарубежных книг по Тибету: предельно тщательное воспроизведение латинской транслитерации тибетской орфографии, которая обычно в англоязычных изданиях заменяется латинской транскрипцией, а в русских вообще отсутствует. В нашем издании полностью сохранена транслитерация оригинала.
    Мы читаем в работах Н.К. Рериха о Майтрейе, о Шамбале, о Калачакре, о Таре-Спасительнице, о Дуккар Всевидящей – но за этими словами для нас редко встают зримые образы. А ведь тибетец увидел бы их сразу же. Но нам, русским почитателям Востока, судьба отвела роль просителей у запертой двери в великую культуру Тибета. Едва ли будет преувеличением утверждение, что в тибетском и центрально-азиатском буддизме иконография играет роль более значимую, чем в любой другой религии. Вся символика буддизма, все без исключения философские понятия, воплощаются иконографически, что и делает тибетскую картину объектом не религиозного поклонения, но и медитации. В буддийском искусстве нравственные требования предъявляются не только по отношению к художнику, но и заказчику картины. Согласно учению основателя ламаизма Цзонхавы, искусство должно служить высокой цели – учить людей добродетели и мудрости – и тем способствовать благу народа.
 
Редакция