Памятные дни всегда вызывают особые чувства. Кажется, что неутомимые стрелки очерчивают невидимую, но ощутимую спираль времени, и наступает миг, когда восстанавливается “связь времен” и смыкаются витки расходящейся в бесконечность спирали. И тогда с особой ясностью можно ощутить соприсутствие, соприкоснуться с наследием тех, кто оставил неизгладимый след в памяти современников и в истории Культуры. Именно к таким личностям принадлежит и Архип Куинджи. С самых ранних лет всем нам знакомы “Ночь на Днепре” и “Березовая роща”, “Сумерки” и красочные степные закаты, побуждающие искусствоведов писать о “космическом зрелище... ослепительно мощной нарождающейся силы”.

Образ А.И. Куинджи, подобно культурным героям древности, вырастает из устной, почти фольклорной традиции. Различные источники до сих пор указывают даже разные даты его рождения... Архип Иванович не оставил никаких записей или дневников, нет даже переписки. Еще при жизни он был окружен легендами. Современников поражал его жизненный путь от нищего сироты, впервые прикоснувшегося к кисти при раскраске заборов, от мальчика, растирающего краски у Айвазовского, до признанного художника, члена Совета Академии и даже миллионера. Хочется привести слова М.П. Неведомского, автора книги о Куинджи: “Редко приходится биографу заниматься характеристикой столь оригинальной, столь исключительно самобытной натуры... Да и летописи искусства не часто отмечали на своих страницах столь странную и опять-таки исключительную судьбу, как судьба этого самоучки, этого, - по выражению Репина, - “гения-изобретателя”, этого однолюба, всю жизнь горевшего огнем любви к искусству и только искусству...”

Куинджи называли первым русским импрессионистом. Его творчество ярко засвидетельствовало собой перемену в мироощущении, когда более личностным и более свободным становилось восприятие окружающего мира, а искусство рассматривалось не как механическое отражение действительности, а как “отражение отражения”, передавая душевные переживания художника более обобщенно, но и более утонченно. Но он, используя технические средства и художественные приемы, сближающие его с европейскими импрессионистами, пошел дальше их, он стремился передать не впечатления художника от окружающей природы, но силу светоносности, загадку энергетики самого света. Наибольшую славу художнику принесли смелые эксперименты в передаче света и воздуха, пространства, более всего поражавшие зрителей в его картинах. Реалистической эстетике полностью соответствовали обыденность, простота композиции, полное отсутствие внешних красивостей, национальный характер пейзажей. Новаторство Куинджи было в красках, колорите и игре светотеней. “Только на буйной силе света да на изображении небесных и земных просторов тешил он свой глаз гениального колориста, отводил свою душу романтика”, - замечает биограф Куинджи М.П. Неведомский. Еще в 1874 году, задолго до феноменального успеха “Ночи на Днепре”, И.Н. Крамской дал следующую показательную оценку творчества художника: “Куинджи интересен, нов, оригинален, до того оригинален, что пейзажисты не понимают, но публика зато отметила...”

В 1880 году происходит небывалое до того событие - впервые на Руси устраивается выставка одного художника, причем только одной его картины. В “Обществе поощрения художеств” была выставлена “Ночь на Днепре”. Весь образованный Петербург толпами осаждал выставку. Происходило нечто неслыханное - Куинджи и его работе были посвящены передовые статьи журналов, где подчеркивалось, что “картина Куинджи - большое общественное явление”.

Работа выставлялась в темном помещении при боковом ламповом освещении, и иллюзия лунного света была настолько полной, что иные зрители просили разрешения заглянуть за картину, чтобы удостовериться в том, что она не написана на стекле и что сквозь него не просвечивает свет лампы. Многие, видевшие картину в первозданном виде (позднее краски сильно изменились от времени), отмечали двойственное впечатление - очарование лунной ночи и отдельное от него, не сливающееся с ним физическое ощущение света. Состязание красок со светом - вот отличительная особенность как “Ночи на Днепре”, так и следующей картины Куинджи - “Березовая роща”, где он пытается передать уже не лунное, а солнечное освещение, добившись почти стереоскопического эффекта.

Но после выставки 1882 года, где демонстрировались три работы - “Ночь на Днепре”, “Березовая роща” и “Днепр утром”, наступил неожиданный после триумфа период молчания. Больше Куинджи не выставит ни одной своей картины, до 1900-х годов он даже не показывает никому своих работ, но настойчиво продолжает свои художественные поиски.

В середине 1890-х годов Куинджи вновь выступает на общественной арене, но уже как преподаватель преобразованной Академии художеств. Именно из мастерской Куинджи вышла целая плеяда пейзажистов-романтиков, художников-символистов, одним из которых был Николай Константинович Рерих. С начала существования мастерской учениками Архипа Ивановича были Богаевский, Бровар, Вроблевский, Зарубин, Калмыков, Кандауров, Краузе, Латри, Маньковский, Пурвит, Рылов, Столица, Чумаков и другие. в его мастерскую после ухода из профессоров Академии И.И. Шишкина вошли Борисов, Вагнер, Рущиц, Химона. Конкурсная выставка мастерской Куинджи в 1897 году была отмечена как совершенно исключительное явление, и из отзывов рецензентов следует, что обновление Академии исчерпывалось одной мастерской Куинджи, а все прочее оставалось неизменным.

А.И. Куинджи. Березовая роща. 1879

Н.К. Рерих в одной из газетных заметок того времени сравнивает Архипа Ивановича с художниками-учителями эпохи Возрождения: “Ученики были для него не случайными объектами деятельности наставника, а близкими ему существами, которым он всем сердцем желал лучших достижений... Как и в старинной мастерской, где учили действительно жизненному искусству, ученики в мастерской Куинджи знали только своего учителя, знали, что ради искусства он отстоит их на всех путях, знали, что учитель - их ближайший друг, и сами хотели быть его друзьями”. Оберегание индивидуальности ученика было основным принципом Куинджи-педагога. Но в том же 1897 году после участия в студенческой забастовке он получил предписание президента Академии в 24 часа подать прошение об отставке из профессоров...

В последние годы жизни Архип Иванович, известный своей широкой помощью всем нуждающимся, стал инициатором создания общества помощи и поддержки художников, которое носило имя Куинджи. Фактически, по замыслу Куинджи, речь шла не только о профессиональном союзе-объединении, но и о своеобразной духовной общности, общине. Куинджи говорил: “Художники должны всегда держаться друг за друга, могут расходиться и спорить только в вопросах искусства, но никогда не должны оставлять друг друга в жизненной борьбе”. Архип Иванович завещал “Обществу им. А.И. Куинджи” все свое имущество, все картины и все средства. Это начинание было для него, как пишет М.П. Неведомский, “первым шагом к подлинно свободному - как от власти рынка, так и от влияния всяких официальных учреждений - автономному бытию художников...” .

Архип Иванович оставил после себя не только замечательные картины, но и долгую благодарную память в сердцах учеников. Н.К. Рерих в своем очерке “Мастерская Куинджи” приводит удивительное по красоте и живости образа воспоминание о нем: “Мощный Куинджи был не только великим художником, но также был великим Учителем жизни. Его частная жизнь была необычна, уединенна, и только ближайшие его ученики знали глубины души его. Ровно в полдень он восходил на крышу дома своего, и, как только гремела полуденная крепостная пушка, тысячи птиц собирались вокруг него. Он кормил их из своих рук, этих бесчисленных друзей своих: голубей, воробьев, ворон, галок, ласточек. Казалось, все птицы столицы слетались к нему и покрывали его плечи, руки и голову. Он говорил мне: “Подойди ближе, я скажу им, чтобы не боялись тебя”. Незабываемо было зрелище этого седого и улыбающегося человека, покрытого щебечущими пташками; оно останется среди самых дорогих воспоминаний”.

Удивительно многогранный образ А.И. Куинджи остается в памяти - это и упорный художник-самоучка, и смелый новатор, и справедливый и строгий педагог, и щедрый благотворитель... И просто человек большого сердца, влюбленный в природу родной земли, которого манило небо (одно время он упорно трудился над изобретением летательного аппарата!) и которого любили люди и птицы.